Жила-была станица, с трамваем, телефоном, модница…

Первая партия Азовских казаков под командой урядника Кулика прибыла на место, где должна была появиться станица Абинская, 8 мая 1863 года. Посемейный список переселенцев, который составил 19 апреля 1863 года Григорий Кулик, сохранил имена и фамилии 22 хозяев будущих подворий. Эти фамилии были названы в книге В.П.Пономарева «Очерки истории основания закубанских станиц в середине XIX века» и в подарочном сборнике «Время и мы», изданном в 2013 году. Особенно ценна книга В.П.Пономарёва и для школьников, и краеведов тем, что Виктор Петрович в этой научной работе показал историю кавказской войны, подробно, по станицам, расписал историю их заселения азовскими казаками. Среди имён этого списка можно найти и фамилии тех, кто и сегодня живёт в городе Абинске. Это известные казачьи династии Дудников, Завгородних, Омеликов. Позже к ним присоединились и другие казаки-азовцы – следующая партия в 182 семейства. Их вели на новое место жительства есаул Дмитрий Подгурский и хорунжий Евтихий Гладкий. К ним добавились поселенцы не только из Азовского казачьего войска, но и Кубанского и Донского. В течение этого первого года жителями станицы стали 1088 человек, из них 1023 – азовские казаки. В Приказе военного министра №322 от 12 сентября 1863 года было сказано, что «Государь-император согласен с представлением Его Императорскому Величеству командованием Кавказской армии и 3 сентября соизволил высочайше утвердить следующие наименования присвоения Его Величеством станицам вновь возводимым в настоящем году в Закубанском крае»… И в числе других получила своё имя станица Абинская. 11 сентября 1863 года был создан Абинский конный полк Кубанского казачьего войска, 25 июня, согласно доклада в штаб войска, в станице было построено домов - 4, строится – 92. В 1868 году полку было высочайше пожаловано знамя.
Станица быстро росла – было много желающих поселиться на свободных землях, первопоселенцам выделялись значительные по площади угодья, в том числе и лесные. Уже в 1880 году в станице насчитывалось 523 частных и общественных двора, в них 2070 казаков и 1600 иногородних. Перепись зафиксировала, что хозяйства станицы имели 914 лошадей, 1572 вола, 1629 коров, 898 овец. Здесь действовали 9 водяных и ветряных мельниц, 6 кузниц, 12 пасек, 8 торговых ларьков. Кроме того, работали 12 кустарей-кузнецов, 6 шорников, 23 сапожника, 14 портных, 9 колесников, 2 столяра, 8 бондарей. 
Кто жил в это время в станице? Фамилии казаков можно узнать из Поимённого списка казаков, что перечислены в Приговоре станичного схода, который состоялся 31 декабря 1880 года по вопросу продления договора со станичным фельдшером Михаилом Гаманенко. В нём – 235 имён из 345, имеющих на тот день право голоса. Этот Приговор хранится в фондах Абинского районного музея. 
 
ПРИГОВОР
1880 года декабря 31 дня Сход Станицы Абинской Темрюкского уезда Кубанской области, состоявшийся под председательством станичного Атамана из 235 человек составляющих более двух третей всех жителей Станицы Абинской в числе 345 человек, имеющих право голоса на сходе были сего числа в сборе при местном станичном правлении имели суждение о том, что исполняющему должность станичного Фельдшера Станицы Абинской Михаилу Гаманко, срок службы уже истекает, и потому посоветовавшись между собой и сознавая труд  и занятие Фельдшера Гаманенка как прослужившего уже в нашей станице в этом звании два года вполне добросовестно, при полной его трезвости и безукоризненно-честном поведении оказанном им при исполнении возложенной на него обязанности Станичного Фельдшера, мы с общего согласия постановили: Фельдшера Михаила Гаманенка вновь договорить Станичным Фельдшером в нашей Станице сроком на один год т.е. с 1 марта 1881 года по 1 марта 1882 года ценою за 160 рублей с тем, чтобы необходимыя для лечения людей медикаменты независимо отпускаемых от казны были бы покупаемы насчёт общества Станицы Абинской; кроме всего этого для улучшения средства Фельдшера Гаманко предоставляем ему право отлучаться для подания первоначального медицинского пособия в благожитие нашей станицы греческого селения Мерчане, но с тем, чтобы отлучка эта делалась только днём и в свободное время попользованию больных Станицы Абинской время, ночью же Гаманенко обязательно должен находиться наместе службы своей в Станице Абинской. Заключить с Фельдшером Гаманенком надлежащий договор, мы избираем из среды своей доверенных урядника Савелия Любчика и казаков Карпа Щербака и Карпа Калагарманского, которым во всём вместе том, что они посему предмету законно сделают вторим спорить и прекословить не будем; в том и подписываемся.
Панашмон Алексин, Савва Ашека, Аким Братченко, Трофим Баштаненко, Ефим Баштаненко, Яков Белый, Пётр Беличенко, Пётр Бондаренко, Алексей Бровченко, Никита Борисенко, Иван Богуль, Ерёма Байленко, Каленик Волков, Павел Воробьёв, Иван Воробьёв, Никита Васильев, Григорий Васильев, Савва Волошко, Михаил Велингура, Гаврила Власенко, Дмитрий Вербицкий, Михаил Галацан, Павел Глущенко, Тимофей Грищенко, Харитон Грищенко, Андрей Гарбуз, Иван Гладкий, Иосиф Гарькуша, Елисей Громадюк, Павел Гальцев, Изот Гавриленко, Емельян Гавриленко, Тихон Диденченко, Никифор Диброва, Михаил Додуляк, Никита Драгунов, Филип Дудник, Илья Зозоля, Григорий Здыщенко, Михаил Золотарёв, Иван Золотарёв, Харитон Закринец, Давид Драгунов, Спиридон Журавель, Ананий Зядик, Максим Зарецкий, Ефим Иванов, Федот Игнатенко, Ефим Иванов 2-й, Емельян Иванченко, Гаврило Калашников, Корней Кравченко, Иван Косовченко, Афанасий Козаченко, Карп Куличковский, Макар Кривошея, Павел Калагарманский, Афанасий Кортеха, Семён Кирячеко, Филип Кочубей, Антон Кравец, Моисей Кумпан, Семён Кумпан, Николай Киреев, Федот Ковалёв, Яков Курносенко, Степан Козуб, Родион Косовченко, Фома Кривцун, Павел Коваленко, Тимофей Кривец, Филип Конпапанич, Епифан Лузан, Павел Лузан, Филип Лузан, Константин Лузан, Иван Лузан, Григорий Лузан, Емельян Лузан, Филип Лузан 1-й, Илья Литвиненко, Ефим Литвиненко, Лаврентий Лимаренко, Ефим Лузан, Никифор Литвиненко, Иван Любчик, Василий Лоёк, Гордей Литвин, Яков Лабезный, Никита Лось, Виктор Легкоступ, Афанасий Майстренко, Дмитрий Майстренко, Елисей Мироквас, Прокофий Мороз, Семён Мороз, Иван Мельниченко, Митрофан Мельник, Павел Мирошниченко, Иван Малиновский, Иван Мороз, Андрей Мельник, Сергей Малюта, Лука Малый, Харитон Муравей, Семён Мигун, Александр Москаленко, Спиридон Москаленко, Иван Николаенко, Антон Николаенко, Христофор Николаенко, Евмен Неподоба, Василий Неподоба, Василий Омельченко, Иван Олейник, Емельян Остафьев, Герасим Остафьев, Емельян Омелик, Деомид Поволоцкий, Фёдор Потёмкин, Назарий Петренко, Деомид Петренко, Семён Петренко, Карп Пономаренко, Василий Перебейнос, Иван Пацан, Дементий Бабка, Пётр Пашко, Авакум Погребный, Фёдор Рубан, Степан Сухина, Иван Романенко, Павел Степанченко, Харлампий Смеричинский, Семён Спиридонов, Феликс Спиридонов, Николай Спиридонов, Иван Никитин, Константин Светличный, Кузьма Середа, Эраст Садовый, Илья Ткаченко, Павел Тарасенко, Терентий Таран, Ефим Тараненко, Исаак Трегубенко, Афанасий Тихоплавка, Сергей Тюка, Емельян Федоренко, Феодосий Фёдоров, Сидор Фёдоров, Ефим Фёдоров, Герасим Харченко, Исак Хмелевский, Ефим Чернега, Ефим Чернигов, Пётр Черноморченко, Яков Чернега, Василий Чернега, Игнат Черненченко, Артём Черненченко, Фёдор Чапкий, Григорий Чуприна, Семён Чусь, Иван Чусь, Матвей Чегринский, Митрофан Чусь, Прокофий Чуприна, Николай Шандала, Прокофий Шабаев, Никита Штанко, Степан Штанко, Максим Шевченко, Иван Шмалько, Фёдор Щербина, Ефим Щербина, Иван Щербина, Карп Щербак, Артём Калашников, Тихон Пентьев, Спиридон Светличный, Сидор Степаненко, Николай Беличенко, Сидор Левченко, Фёдор Гальцев, Семён Тарасенко, Аким Кравченко, Мирон Грищенко, Пётр Сименков, Яков Чернокнижник, Антон Поторацкий, Андрей Чуприна, Автоном Гладкий, Аким Галацан, Гаврило Дешевило, Трофим Кучеренко, Иван Кравченко, Панкратий Кравец, Андрей Кривцун, Родион Клименко, Павел Лузан, Климентий Медведенко, Захарий Мельник, Кондрат Майнич, Яков Олейник, Лукьян Овечко, Пантелиймон Поволоцкий, Григорй Полторацкий, Яков Поддубный, Сергей Савенко, Никита Смеричанский, Андрей Старчак, Павел Тараненко, Иван Ткаченко, Семён Дудуляк.
Подписи казаков станицы Абинской заверили с печатью атаман А.С. Мирошниченко, писарь Н.Борисенков.
В Санкт-Петербурге в 1995 году небольшим тиражом в издательстве «Православная Русь» была издана книга З.А.Нелепина «История казачества». В этой книге опубликованы воспоминания Николая Прокофьевича Гаркуши, казака, атамана станицы Абинской. В этих нескольких страницах – ценнейшие сохранившиеся сведения о жизни станичников в годы перед революцией. 
Это было время бурного развития Абинской. Это было прямо связано со строительством железной дороги из Екатеринодара в порт Новороссийска. Она была торжественно открыта в 1887 году. Строились и открывались школы, был заложен в 1899 году, возведён и после освящения 14 ноября 1901 года торжественно открыт грандиозный храм Покрова Пресвятой Богородицы, на которую пошло 200 тысяч рублей из войсковой кассы и пожертвований прихожан. Обрабатывалась земля, которая щедро давала вино и фрукты, хлеб, паслись на лугах реки многочисленные стада. Появились многочисленные предприятия, ремесленные мастерские – действовали 7 ветряных и водяных мельниц, 6 кузниц. Каждое слово в этих воспоминаниях рисует картину давно минувшей жизни, которая, казалось, минула в глубокую Лету. В семье казака Гаркуши свежи были воспоминания о том, как их семьи после долгих мытарств вернулись на Родину, в Россию. Они хорошо знали, что часть запорожцев, не покорившихся Екатерине, ушли в Турцию. Но султан недолго давал свободу казакам, их стали склонять принять магометанство, воевать против славян. И потому они решили: пора домой, в Россию! Вот что рассказал Николай Прокофьевич:
«Казакам было разрешено поселиться в западной части Азовского моря, а после переселиться в район южнее реки Кубань.
Азовцами были заселены свободные земли и образовались следующие станицы: Абинская, Ахтырская, Холмская, Ильская, Северская и Азовская.
Из-за набегов горцев (в первые годы) жизнь была опасной и тяжелой, выходить на полевые работы за пределы огороженной станицы можно было только под охраной вооруженных солдат, которые в количестве одного полка стояли в Абинской, в казармах. Полк этот был в станице до 1876 года (или 1877).
Кроме "азовцев", в Абинскую станицу вселилось меньшее количество семей из черноморских станиц, изъявивших желание на переселение, и даже часть казаков из Донского войска.         
При размежевании земель между вновь поселившихся станиц станице Абинской было отведено 18 тысяч десятин удобной и неудобной земли, которая на 2/3 части бы покрыта лесом и кустарниками.
Всем переселенцам правительство дало в собственность на главу семьи по 10 десятин земли. Kpоме общего надела, разрешалось всем поселенцам пользоваться общественной землей, кто где хотел и сколько мог обработать.
В 1883 или 1884 году землю разделили по 9 десятин на мужских членов семьи, достигших 18 лет, а женщинам только вдовам по 5 десятин. 
Чистой земли было очень мало т. к. она была заросшей лесом и кустарником (терном) и для обработок тяжелая, а орудия земледелия примитивные – деревянные плуги, в которые впрягали по 3-4 пары быков, объединяясь по 2-3 хозяйства.
Сеяли - пшеницу, рожь, ячмень и овес, а для масла лен, горчицу и рапс. Вначале каждый хозяин сеял мало. Молотили зерновые цепами и каменными катками, а веяли лопатами против ветра.
Кроме хлебопашества занимались скотоводством и пчеловодством.
Скот был украинский малопродуктивный, пчеловодство дупляночное.       
Мои родители занимались и тем, и другим.
В станице часто происходили пожары, наша семья два раза оставалась без крова.
Табаководством и садоводством переселенцы казаки начали заниматься в конце 1880-х годов.
Мои родители жили вблизи нынешнего железнодорожного моста на том месте, где стоит водокачка.
В этом месте от реки проходил ручей и в нем было так много рыбы, что иногда трудно было вытащить из воды кубырь (приспособление для ловли рыбы, сплетенное из тонких прутьев лозы).
В реке Абинке всегда было много воды, переехать ее можно было только ниже железнодорожного моста. У моста было так глубоко, что ныряльщики не могли достать дна. Вообще в реке было много воды и рыбы. Рыба водилась разная, в верхней части реки голавль, подуст, усач, рыбец, силява (шамая), а внизу, за станицей в омутах - сомы, щуки, сазаны.
Я еще помню то время, когда по правую сторону реки был сплошной лес и кустарники. Особенно было много в лесу диких груш, кислиц (яблоня лесная).
Из дичи в кустарниках - тернах много водилось фазанов и диких коз. Мой дядя охотился и часто приносил с охоты по 20-30 штук фазанов. А однажды в гололедицу пригнал в наш двор более десятка дроф, они как индюки и в гололедицу обмерзают и не могут лететь».
Быт в станице после переселения налаживалась с трудом: нужно было не только строить жильё для семей, но и нести службу, обзаводиться хозяйством, расчищать от леса и зарослей кустарников земли под пашню и сенокосы. Поэтому требовалось не только трудолюбие, умение выживать в незнакомой местности, но и порядок. Гаркуша подробно рассказывал о системе управления станицей:
«Жизнь казаков определялась основным законом, который назывался "Положением о заселении предгорий Западного Кавказа, высочайше утвержденное в 1891 году". По этому положению устанавливалось самоуправление в станицах, где указаны все подробности уклада жизни и обязанности. Из среды жителей выбирались - атаман (батько), его помощники, доверенные и судьи. Атаман выбирался на 3 года и в своих действиях отчитывался перед сбором, назначаемым на один год из расчета 1 человек от 10 дворов.
При выборе атамана иногда обострялись отношения азовцев и черноморцев, т. к. и те, и другие выдвигали своих кандидатов. За все время жизни станицы атаманами из черноморцев были только двое - Пацан Т. В. и я.
Должность атамана была не легкая, т. к. он был ответственен и перед своими выборными (сбором), и перед атаманом отдела, и перед наказным атаманом, а также перед областным правлением, войсковым штабом и пр. На нем лежала обязанность вести общественное хозяйство, распределять земельные угодья, изыскивать средства на содержание школ, аптек, судов.
Атаман обязан был строго наблюдать за исправностью снаряжения казаков, не вышедших еще в отставку. Атаман должен был вести первоначальное следствие в случае происшествия, хотя специальной подготовки атаманы не имели.
Помощники атамана были тоже несведущие, а иногда даже малограмотные. Самым авторитетным помощником атамана был вольнонаемный гражданский писарь, каковым после девятилетнего атаманства был и я в течение 12 лет.
Первым атаманом в нашей станице был полковник Байков, затем Мирошниченко А. С., Новак А. А., штабс-капитан Фитилев К. А., я - Гаркуша Н. П., Иванов А. М., Зозуля П. И., Новак М. А. и последним Митиченко В. К.
Все перечисленные лица были высокограмотными и потому с их помощью станица очень быстро развивалась в хозяйственном, бытовом и в культурном отношениях в сравнении с другими станицами. особенно быстро развивалось образование».
Действительно, хоть и нелегка была жизнь станичников в первые годы, атаман и правление, офицеры в первую очередь позаботились о том, чтобы дети их были грамотными. Знания способствовали тому, что многие из казаков читали не только церковную литературу, выписывали казаки и сельскохозяйственную литературу, знали основы полеводства и животноводства, начинали применять новинки сельскохозяйственных орудий, новые сорта зерновых культур, овощей, фруктовых деревьев, что повышало уровень земледелия, давало богатые урожаи. 
 
Зажиточность жителей привлекала в станицу иногородних переселенцев. И это тоже сказывалось на развитии экономики, как рассказывал Гаркуша:
«Мягкий климат, плодородная земля способствовали успешному развитию сельского хозяйства. Кроме зерновых культур, хорошо развивались технические, особенно табак, который впервые начали возделывать выходцы из Турции греки и армяне. Для этой цели они арендовали у общества казаков на несколько лет заросшие кустарником и лесом земли, раскорчевывали их и получали богатый урожай турецких табаков.
Табаководы в большинстве были мелкие, но некоторые имели по 10-20 десятин. Рабочих, главным образом женщин, привозили из Воронежской, Черниговской, Полтавской и других губерний. Глядя на выгодность этого дела, многие казаки начали также заниматься табаководством. Кроме табака по инициативе и удачному примеру учителя Ивана Карповича Бабенко начали разводить сады, особенно виноградники.
Землю под сады общество давало бесплатно в предгорной южной части станицы.
Большие и высокого качества снимались урожаи клубники, которая рано созревала и славилась на рынках Харькова, Киева, Москвы, Петербурга и других городов.
А виноградные вина получались лучше вин Черноморского побережья. 
Пчеловоды станицы собирали богатый медосбор несмотря на примитивные способы его разведения. Мед продавали по 4-5 руб. за пуд, да и то случайным скупщикам…
…Казаков можно было считать военной кастой того времени, т. к. дети еще в школе обучались инструкторами (из числа урядников) первичным навыкам военной службы, а с 18 лет в осенние и зимние месяцы ходили на военные занятия, где подготавливались к службе: кто в кавалерию, кто в пехотные пластуны, и постепенно припасали одну лошадь и обмундирование, т. к. казна выдавала только винтовки, а всё остальное должно было быть свое.
По достижении 21 года все без исключения казаки уходили в первоочередные полки и пехотные батальоны, которых в Кубанской области было: полков кавалерии - 11, артиллерии - 6 батарей, батальонов пехоты - 9.
Негодные по болезни и неспособные к труду облагались по 12 рублей в год в доход станичного общества».
Сегодня многие считают, что казаки в царское время были привилегированной частью общества. Иногородние завидовали зажиточности казачьих семей, их грамотности. Конечно, императоры давали казакам отдельные привилегии: выделялась земля в значительном количестве, что позволяло производить сельскохозяйственную продукцию не только для своих нужд, но и для продажи товарного зерна, табака, овощей и фруктов. Но в императорской России умели считать доходы и расходы: казаков щедро наделяли землёй на окраинах государства, где они не только жили, но и охраняли границы. 
Казаки были обязаны служить империи долгие годы и при призыве являться на службу полностью экипированными, что стоило больших средств семейному бюджету. Особой заботой для казака было завести и содержать строевого коня. За качеством конского поголовья строго следил не только атаман, но и вся станица. Нужно было иметь не просто строевого коня, а для каждого полка ещё и определённой породы. Разномастные лошади не допускались, поэтому приобрести нужного коня было большой проблемой для каждого казака, требовало больших затрат. Мало этого, в каждой станице атаманское правление вело строгий учёт жеребятам, следили за родословной каждого животного. Об этом говорят специальные аттестаты, которые атаман выдавал на каждого рождённого жеребёнка, где указывался жеребец-производитель, его порода и кобылица. К аттестату прилагалась ещё и справка к этому аттестату – талону, в которой говорилось, что атаман лично засвидетельствовал появление этого жеребёнка. 
Да и служили казаки в самых, как говорят сегодня, «горячих» точках. И об этом тоже рассказал Николай Прокофьевич. 
 
«Конные абинцы служили в 1-м Таманском полку, штаб которого был в г. Ашхабаде Закаспийского края, а пешие в 3-м пластуновском батальоне, располагавшемся по Закавказью вблизи турецкой границы.
По возвращении домой все конные и пешие казаки 4 года имели все снаряжение наготове и строевую лошадь, запрягать которую строго воспрещалось.
Затем, перейдя в третью очередь, еще 4 года они должны были иметь все наготове, за исключением лошади. За исправность снаряжения казака и вполне годную лошадь за каждого военнообязанного ответственность несло станичное общество и в первую очередь его Атаман.
У казаков бедных, не могущих самостоятельно снарядить на службу сына, общество отбирало и нанимало его паевой надел и таким образом восполняло его долг.
Благоприятные климатические условия способствовали не только развитию сельского хозяйства, но и увеличению численности населения станицы, и не столько за счет рождаемости, но главным образом за счет наплыва иногородних. Иногородние селились в станице, покупая у жителей усадебные места, строились и никаких повинностей по станице не несли, а обязаны были платить станичному обществу по 5 копеек за квадратную сажень земли, занятой под усадьбу.
По надворной переписи и составленному многогодовому отчету в 1916 году население станицы достигло 20 с лишним тысяч человек, что подтверждается данными из всеобщего русского календаря за 1916 год.
К этому времени иногородних жителей в станице было в два раза больше, чем казаков.
Исстари казаки занимались сельским хозяйством, а торговля, всевозможные ремесла и предприятия были в руках иногородних, причем ремесленники - кузнецы, столяры, плотники, печники, портные, сапожники и пр. ничем не облагались и работали, где кому вздумается, а торговцы приобретали патенты в казенной палате за очень низкую плату.
Садовладельцы свое виноградное вино продавали как у себя на дому, так и на базарах и ярмарках без всякого разрешения.
Право на продажу прочих спиртных напитков (водки) сдавалось станичным обществом с торгов от 12 до 15 тыс. рублей в год в доход станицы. Этим правом станичное общество пользовалось до введения казенной винной монополии в 1898 году.
С введением казенной продажи водки крупный доход в станичное общество прекратился, и казаки были очень огорчены этим, т. к. с каждым годом расходы по станице возрастали на строительство зданий, расширение училищ, медицинской и ветеринарной помощи, постройку конки (конной ж.-д.), телефонов на 25 абонентов (в девятисотые годы).      С увеличением населения уменьшались размеры земельных наделов и в 1890 годах дошли до 5 десятин на душу, в то время как воинские и др. повинности по-прежнему тяготели над казачьим населением.
Кроме того, по недобросовестной сделке (махинации), областных властей в половине 90-х годов из Абинского юрта было вырезано для Северской станицы более 2 тыс. десятин земли и участок офицерам Перепеловским в 200 десятин».
Земля была главной кормилицей казачьего общества. Если в первые годы после переселения в Закубанье у станичников было в избытке земельных и лесных угодий – мало было жителей в пограничном крае, то с освоением залежных земель, расчисткой от леса угодий, что давалось нелёгким трудом, появился достаток. А мир и тишина сразу же привлекли много желающих пожить на казачьей земле, найти здесь работу. Это привело к тому, что стали урезаться права казаков, отниматься земля. И об этом с горечью рассказывает бывший атаман.
«Когда я был избран станичным атаманом, мне удалось по секрету узнать от одного чиновника, что Северской станице земля нарезана незаконно, т. к. в Абинском юрте никакого излишка не было. Об этом я доложил станичному сбору, который начал хлопотать перед начальством возвратить нашу землю (теперь занятую селом Варнавянским) или взамен дать в другом месте. В начале было предложено получить дополнительный надел в Кугопских безводных степях с переселением туда 40 семей, но согласившихся на переселение не оказалось, и тогда под разными предлогами областное правление в просьбе вовсе отказало.
Убедившись в неправде, я посоветовал сбору хлопотать дальше. Сбор решил жаловаться царю.
С помощью Ивана Карповича Бабенко и Константина Антоновича Фитилева был составлен приговор и уполномочили меня и полковника Перепеловского (служившего тогда в конвое царя) поехать в Петербург к царю. Когда я приехал в Петербург, то полковник Перепеловский от полномочий отказался, а одному мне попасть на прием к царю было весьма трудно. Помог мне Вас. Кар. Матыченко через царицу, у которой он был камер-казаком, и я попал на прием.
Вручив приговор, я еще добавил, чего нельзя было написать в приговоре, и царь сделал резолюцию на приговоре: "Главному управлению казачьих войск проверить и если просьба подтвердится, то немедленно просьбу общества удовлетворить".
Сдав бумагу, куда следовало, я выехал домой, а по дороге заболел и меня высадили с поезда, поместив в больницу г. Ряжска, и только через месяц я смог приехать домой.
Оказалось, что чиновник особых поручений главного управления казачьих войск уже проверил и приказал наказному атаману генералу Бабичу немедленно дать землю и даже указал место: - от Новороссийска на восток в горы, где кроме скал и колючего кустарника ничего не было.
От этой земли абинцы отказались. Тогда сход уполномочил меня, Пацана Т. В. и Диброву Г. Н, искать лучшую землю в горах. Мы выбрали участок в 3 тыс. десятин на юго-восток от станицы Эриванской, покрытый хорошим нетронутым лесом.
За самовольные действия наказной атаман был обозлен, вызвал меня; крепко ругал и пообещал не забыть этого случая. Свое обещание он не замедлил выполнить и приказом по войску уволил меня от должности станичного атамана.
С увеличением населения явилась необходимость в таких учреждениях и должностных лицах, как почта, мировой судья, следователь, которые по просьбе станичного схода и были учреждены в начале девятисотых годов. А по народному образованию, тоже по ходатайству общества, была открыта высше-начальная школа с первым заведующим М.Н. Дудучава.
Приобретя в горах дополнительный надел земли с прекрасным хвойно-лиственным лесом, мы стали думать, как его использовать. Заручившись согласием принять участие лесопромышленников, я посоветовал станичному сбору построить железную дорогу от станицы Абинской через станицу Эриванскую до своего массива с выходом ветки на Геленджик. Сход согласился и было представлено ходатайство в областное правление, которое в принципе согласилось на строительство ж.-д. ветки, но началась первая мировая война, а затем революция и строительство железной дороги отпало. 
В прежние, дореволюционные годы был такой порядок или обычай - все стройки сдавались подрядчикам. Абинская нарушала этот обычай, и все строительство зданий, которые строились несколько лет, строили хозяйственным способом сами, где ответственным, кроме архитектора, являлся назначенный станичным сбором хозяин, каким много лет подряд был Сидор Матвеевич Богомаз, с честью выполнявший свои обязанности хозяина-строителя.
С 1900-х годов наша станица завоевывает себе славу замечательной клубникой и виноградным вином, которое по своим вкусовым качествам не уступало винам Анапским и Абрау-Дюрсо.  
Еще один очень серьезный вопрос требует внимания и заботы. ’
Река Абин в прежние годы, когда я был уже совершеннолетним, всегда была многоводной и рыбной, в ней в пределах станицы стояли, хотя и примитивные, но мельницы, обслуживавшие все население. А теперь (1963) русло сухое. Прежде по обе стороны реки росли густые заросли тополей, верб, лоз. Тополи (белолистки) были в 2-3 и более обхватов, а теперь ничего у реки нет, я видел только один обгоревший пень у реки.
Безрассудно уничтожены богатые дубовые леса, которые начинались у самой околицы станицы с запада. Это был заказник, отведенный в 1904 году.
Леса истреблены, и река лишилась воды.
Молодому юному поколению мой совет - позаботиться о возобновлении лесных насаждений, о их сбережении и охране, особенно по берегам реки и ее первым притокам.
Заканчивая свою историческую повесть, вспоминаю всех бескорыстно трудившихся со мною людей, жителей станицы Абинской, которых уже нет в живых, и они не могут видеть, какой стала наша станица, как она изменилась и стала походить на небольшой город.
Скоро я увяну, кончится мой век и прахом-землею стану.
Н. Гаркуша».
Рачительными были хозяева станицы Абинской. Об этом ярко говорит рассказ атамана. Они заботились не только о своём личном благополучии, но и общественном развитии. Яркий пример – развитие системы образования. Не менее интересен факт, что в станице, как в большом городе, действовала телефонная связь. Была даже трамвайная линия, в которой тяговой силой были лошади – абинская конка. Сейчас уже много лет ведётся разговор о строительстве автомобильной дороги на Новороссийск и Геленджик. А казаки планировали провести железную дорогу. И, судя по успеху в строительстве линии от вокзала по станице, явно рассчитывали на реализацию амбициозного проекта. Заботились и о природе – об этом ярко говорит богатство рыбой реки Абин, её многоводность. Это для нас, нынешних жителей города Абинска – наглядный пример. В послесловии к записанным воспоминаниям историк и писатель З.А.Нелепин отметил, что этот «Настоящий очерк написан в 1963 г. кубанским казаком Николаем Прокофьевичем Гаркушей (1870-1971), бывшим Атаманом станицы Абинской, в 1928 г. сосланным большевиками в Сибирь. Атаман выжил, вернулся из Сибири, прожил 101 год».
В музее школы №1 хранятся воспоминания Семёна Филипповича Комарова, избранного секретарем комсомольской организации в 1920 году, о жизни станицы Абинской до революции. Они говорят о том же времени, что и в рассказе Н.П.Гаркуши, но значительно дополняют картину жизни людей, называется много фамилий местных жителей, рассказывается об их занятиях, увлечениях. В 1915 году это уже был большой по тем временам населённый пункт. Население станицы составляло 20204 человека, из них значительное большинство - 14803 – иногородние. 
С тех пор прошло уже более ста лет, но будто в фильме синематографа перед нами раскрывается самобытная жизнь станичников. Из того времени сохранилось немало фотографий, которые ярко иллюстрируют, как росла, расцветала станица, какой вклад внесли в эту работу и богатые удачливые промышленники, и простые люди – казаки и иногородние. В пример сегодняшней жизни в станице процветало меценатство. Купцы, промышленники, помещики, кустари заботились об образовании, развитии культуры, не жалели средств для содержания школ, благотворительных обществ. Станица была не провинциальной неграмотной глушью, а населённым пунктом, в котором бурлила жизнь. Почти одновременно со столичными городами в Абинской появился кинотеатр, телефонная станция, связанная с Екатеринодаром и всем миром, построена конка – «трамвай» того времени. Благотворительное общество содержало духовой оркестр, драматический театр, хор. Интеллигенция – учителя, медики, прикомандированные офицеры выписывали популярные в то время журналы, в которых вызывала интерес читателей светская хроника, стихи и проза столичных авторов и, особенно, мода. Станичные дамы не только разглядывали фасоны роскошных платьев из «Парижу» или Петербурга, но и заказывали их рукодельницам, у которых уже появились швейные машинки «Зингер», выписанные из Германии. В этих нарядах они потом появлялись на балах и благотворительных праздниках, что потом было причиной долгого обсуждения. 
Грамотность населения позволяла в промышленном производстве и сельском хозяйстве применять самые последние новинки науки и техники. Погрузимся с помощью Семёна Филипповича Комарова в далёкие от нас года – от 1885 до 1917… 
 
«Что осталось в памяти из слышанного, виденного и пережитого?
Годом основания поселения, названного по имени горной речки Абин, считается 1863 год. О жизни поселян первые годы и десятилетия нам рассказывали наши матери и бабушки.
Людей было немного. В первые годы в поселении размещался гарнизон солдат. Поселяне селились на левом берегу речки в границах: до полукилометра на юг от балки и с километр от той же балки на север. Центр поселения – почти там же, где и в настоящее время: станичное правление было построено на том месте, где теперь стоит полная средняя школа, а в ста шагах от правления на восток, перед спуском к речке – каменное здание «тюгулевка» или тюрьма. В верхней части этого здания размещался караул, а в нижней, полуподвальной – арестанты.
Место первых поселян, особенно вдоль балки на всем ее протяжении шириною в километр было покрыто вековыми дубами. Вся площадь, на которой расположился нынешний Абинск, была покрыта многолетним разнолесьем. Пойма речки была плотно покрыта старыми вербами, лозняком, осокорями (серебристыми тополями), ольшаником. Вокруг поселения преобладали леса с обширными полянами, которые в первые годы были основными обрабатываемыми земельными угодьями. 
Первые годы поселенцев беспокоили горцы, которых называли черкесами. 
Грунтовая вода на месте первого поселения на высоком берегу реки Абин была по глубине 40-60 аршин. Несколько колодцев на расстоянии до 1 версты один от другого были вырыты только через несколько лет, а первые годы поселенцы пользовались только речной водой.
По воду шли девушки или молодицы не в одиночку, когда и кому вздумается, а гуртом в сопровождении и под охраной солдат, так как были случаи похищения молодух черкесами.
Еще несколько лет после замирения, жили с опаской, в постоянном ожидании набегов черкесов.
Через 5-6 лет добрососедские отношения с черкесами наладились. Часть горцев подалась в горы – подальше от русских поселений-станиц, а часть сдружилась с новыми соседями, даже сроднилась. Смешение русской и черкеской крови народная молва приписывала жителям станицы Абинской Владыка, Близнюк и другим.
После замирения очень быстро стал заселяться правый, низкий берег речки. Здесь более плодородные, наносные и легко обрабатываемые почвы и более высокий уровень грунтовых вод. Отрыть колодец здесь мог почти каждый поселенец, не то что на левом берегу.
Приток населения в станицу Абинскую значительно возрос в последней четверти прошлого века. Появилось несколько десятков семей греков, армян – специалистов по выращиванию табака. Правда несколько семей греков поселились на Абинской черте задолго до прихода сюда украинцев и русских. Их называли черкесами. К примеру, плантаторы Кекины – восточнее станицы на полпути до реки Бугундырь.   
Греки и армяне брали у общества без арендной платы сроком на 10-20 лет по несколько десятин, а кое-кто и до сотни десятин леса под раскорчевку. На раскорчеванных землях возводили примитивные постройки для жилья, сушки и хранения табака и других хозяйственных надобностей из леса, получаемого от раскорчевок. Довольно быстро табаководство в Абинской стало известным далеко за пределами Кубанской области. Табак, выращиваемый здесь, уходил и на заграничные рынки.
Для раскорчевок, посадки, полевой и послеурожайной обработки табака требовалось много рабочих рук. И они пришли из Черниговщины, Полтавщины, Харьковщины, Рязанщины, Тамбовщины, Воронежской и других губерний России, Украины, Белоруссии. Приходили многие поработать сезон. Привлекали сравнительно высокие заработки. Если, к примеру, на Черниговщине мужчина, работая у помещика или зажиточного крестьянина, зарабатывал 18-20 копеек за день (от зари до зари), а женщина – 10-15 копеек, то здесь заработки мужчин составляли 60-70, а в горячую пору и 80 копеек за день, а женщины получали и по 40 и по 60 копеек. На свою Родину почти никто не возвращался. Оседали в станицы, обзаводились семьями. Приглашали сюда своих земляков.
Особенно возрос приток населения с постройкой железной дороги - «чугунки», которая была проложена в километре от северной окраины станицы.
До начала 20 века желающих приписывали в казаки, наделяли паевыми земельными наделами. Но далеко не все пришлые приписывались. Прописной, как и «коренной» казак обязан был иметь военное снаряжение и строевого коня на каждого мужчину, достигшего 18-летнего возраста и нести гарнизонную военную службу после полковой – до 50-летнего возраста.
В начале 20 века приписка в казаки прекратилась. Росла потребность в пахотноспособной земле. Усилились раскорчевки. Лесные массивы не только на месте поселения, но и на многие километры на восток и север раскорчеваны. Остались лишь отдельные деревья, как памятники окраины: дубы – у Остафьевской мельницы, «кучерявый» дуб в 7-8 километров северо-восточнее станицы и т.д.
Лес интенсивно вырубался и на восточной, и на южной окраинах станицы. Но в 90-х годах абинское общество нашло необходимым восстанавливать лесонасаждения. Мне, появившемуся на свет в начале 20 века, помнится лес «заповедник» в несколько сот гектаров, начинавшийся на западной околице станицы, где теперь школа-интернат. Этот заповедник граничил со «старым заповедником» по Гусевой балке Куафо лесными массивами, простиравшимися через предгорья горы до самого Черного моря. 
В лесах, включая и заповедники, водились и зайцы, и лисы, и шакалы, и даже козочки, и дикие свиньи, и медведи, особенно много волков, которые часто безнаказанно таскали овец из кошар, телят, жеребят из гуртов, пасущихся за околицей. Нередко волки резали и взрослую лошадь или корову.  
Деревянная церковь (на площади между теперешними улицами Красноармейской - Пролетарской и Пионерской - Красно-Зеленых) была поставлена через несколько лет после прихода первых поселенцев. 
 …«Духан» появился с первыми поселенцами и «монополька», где можно было купить казенной водки на вынос – сколько душе только угодно.
Через три года административный центр станицы переместился на правобережную «казачью» часть. Там, рядом с двухклассной казачьей школой, на одном из углов церковной площади построено здание для станичного правления с кутузкой в полуподвале. Теперь это здание занято больницей.
Новая высоченная церковь построена на грани 20 и 21 веков. Из кирпича этой церкви после освобождения Кубани от немецко-фашистских захватчиков построена полная средняя школа №1.
В станице нашли хорошие заработки и осели на постоянное жительство приехавшие сюда казаки, бондари, сапожники, жестянщики, портные, столяры, каменщики, печники и другие мастера.
Несколько десятков коммерсантов построили на базаре, где теперь клуб – административный центр, лавки, лабазы и ларьки - рундучки. Развернулась бойкая торговля и бакалейными, и красками, и продовольственными товарами, в том числе печеным хлебом.
Одновременно с приходом на новые места первых поселенцев, сюда переселились несколько помещиков, которые освоили крупные хуторские земельные участки – Ястребов, Голубов, Байков, Мова, Косович и другие. В последствии, в начале 20 века эти помещики распродали свои земельные участки переехавшим из Черниговщины и других губерний крестьянам и из Абинской уехали. Лишь две семьи остались в Абинской – Байковы и Косович. Потомки Байковых – зубной врач, Косовичи занимались торговлей. 
В 80-х годах в станицу приехал из Черниговщины Захар Кургуз со своей многочисленной семьей. В те годы в станице имелись четыре водяных мельничка (постава жерновов): Остафьева – на южной казачьей окраине, Бресславского – в трех километрах южнее станицы, Апостола – севернее станицы и Гарбуза – в 2-3 километрах севернее станицы. Все эти мельницы «прилепились» к речке Абин и ее водою питались, как силою, приводящей в движение жернова. 
Захар Кургуз обскакивал всех станичных незадачливых мельников. Он купил у общества земельный участок в 1,5-2 гектара в самом центре станицы, по соседству с базаром, и поставил там вначале водяную мельницу и маслобойный пресс. Через несколько лет мельница Гарбуза и Бреславского закрылись, Остафьева и Апостола влачили жалкое существование, а наследники Захара – Семен и Григорий Кургузовы реконструировали свое предприятие и поставили вначале небольшой, а в первом десятилетии нашего века первый мощный двигатель, а вместо жерновов-вальца поставили маслобойные прессы.
Гудок первой мельницы раздавался не только по всему абинскому округу, но далеко за его пределами: в Крымской, Федоровской, Троицкой, Мингрельской и в других станицах в радиусе 35-40 верст. Братья Кургузовы мололи не только давальческое зерно и били масло привозного подсолнечника. Они построили громадные склады, ссыпку и скупали излишки пшеницы, риса и маслянки. Потянулись к Кургузовым обозы с зерном со всей округи: не только из огромной территории левобережья Таманского отдела, но и части станиц Екатеринодарского отдела. 
Цена на зерно диктовалась Семеном Кургузовым, который почти постоянно жил в Екатеринодаре и имел телефонную связь с конторой завода и меньшим братом Григорием – управителем предприятия. Причем, цена снижалась на 10-15 процентов, когда у мельницы скапливались тысячи подвод с зерном и повышались, когда намечался спад подвоза. 
Такая игра с ценами объяснялась конъюнктурой рынка. Муку, подсолнечное масло и жмых Кургузовы отправляли на центральные российские рынки, в Германию и на другие западно-европейские рынки. Жмых шел исключительно в Германию, где он подвергался переработке: из него там получали до 3-4 процентов масла, которые Кургузовские прессы не могли выжать. 
Чтобы зерно лилось в ссыпки Кургузовых, из станиц и хуторов, расположенных севернее, северо-западнее и северо-восточнее хутора Северского (ныне Варнавинское) за невысыхающими и незамерзающими болотами-плавнями (и наиболее хлебных), Кургузовы построили за свой счет деревянный мост и земляную дамбу общей протяженностью более версты.
И зерно из этих мест полилось по кратчайшему пути только на ссыпки Кургузовых. Маслобойно-мукомольный комбинат стал работать круглый год без каких-либо перерывов на летне-весенний сезон. Также круглый год его продукция отправлялась железной дорогой. Но в осенне-зимнюю распутицу в станице особенно по левобережью, где расположена железнодорожная станция и комбинат, была непролазная грязь. Вывоз продукции гужевым транспортом был и тяжёл и долог. Кургузовы тоже за свой счет построили конно-железную дорогу от комбината, через базар до железнодорожной станции, сделали с десяток грузовых и два пассажирских вагончика и все это подарили обществу в 1912 году.
Центр станицы связался с железнодорожной станцией конкой. Не страшна стала распутица. Все грузы, не только отправлявшиеся Кургузовыми, но и поступавшие на Абинский рынок железной дорогой, перевозились конкою. 
Теперь одна лошадь везла столько груза, сколько раньше в распутицу можно было увезти по меньшей мере двадцатью парами лошадей. Чтобы доехать конкою до вокзала, требовалось всего 15-20 минут, а раньше на лошадях с грузом, особенно в распутицу, расходовалось 3-4 часа.
В 1913 году летом по станице часто бегал, поднимая тучу пыли, а за пылью – стаи ребятишек, комфортабельный легковой автомобиль какой-то немецкой марки. Владелец автомобиля – С.З. Кургузов. 
В станице появилась интеллигенция: человек за 30 учителей, более десятка медицинских работников, до сотни конторских служащих и приказчиков магазинов, сельхозкредитного товарищества, мель-маслозавода, служащих железнодорожной станции, почты, лесопромышленников: Бабича, Ленского, Хабалова, Гаврилова, аптеки Розенберга и даже два агронома.
Во второклассных училищах, построенных по последнему слову тогдашней техники, в их рекреационных залах устроены капитальные подмостки – сцены с занавесями-ширмами. Интеллигенция станицы организовала любительские кружки: драматический, хоровой, в котором принимали активное участие и почти все певчие церковных хоров. Старейшие учителя (казенные) – Петр Иванович Щербина и Иван Карпович Бабенко. Организаторы и руководители самодеятельности – Андрей Филатович Рудаков, Сергей Яковлевич Забожко с женой Варварой Аристарховной, Алексей Никифорович Корольков, Иван Трофимович Сахно, Кирилл Трифонович Харченко и другие. Активными участниками драматического кружка и исполнителями ролей, кроме учителей, были приказчики магазинов, молодежь из семей кустарей-ремесленников, ученики старших классов школ. 
Особой любовью и признательностью зрителей пользовались Николай Григорьевич Косенко – приказчик одного из частных мануфактурных магазинов, Варвара Аристарховна Забожко-Кузнецова, Алексей Никифорович Кузнецов, Кирилл Трифонович Харченко и другие. 
В репертуаре драмкружка при двухклассной иногородней школы были «Недоросль» Фонвизина, «Горе от ума» Грибоедова, «На бойком месте», «Бедность не порок», «Без вины виноватые» Островского, «Назар Стодоля», «Мартын Боруля», «Наймычка», «Маты Наймычка», «Шельменко денщик» и другие пьесы украинских авторов.
Репертуар хорового кружка, кроме «Боже, царя храни!» и «Коль славен», состоял из песен кубанского композитора Концевича, украинских композиторов Р. Давыдовского, Н. Лысенко, некоторых русских классиков, русских и украинских народных песен…»
…На этом воспоминания обрываются – не сохранились листки с продолжением. Да и эти воспоминания тоже пришлось буквально расшифровывать – так плохо сохранились тексты. Потому важно каждое слово наших уже теперь далёких предшественников, которые свидетельствуют о давно прошедших временах…